Зимой 1992 года маленькую девочку похищают прямо из машины, пока ее мать бегала покупать пирог перед визитом к свекрови. Примерно в это же время в старом доме рожает ребенка совсем юная девушка, которую родители держат взаперти в наказание за беременность.
Спустя тринадцать лет преуспевающий лондонский адвокат Роберт счастлив от того, что его приемную дочь Руби взяли в престижную музыкальную школу для особо одаренных детей. Радость его омрачает лишь странное поведение жены. Ничего не объясняя, Эрин запрещает дочери ходить в новую школу, всячески противится ее поездке в Вену вместе с классом. И чем дальше, тем загадочнее становится ее поведение. Но когда Роберт натыкается на старые письма, адресованные его жене, он понимает, что у Эрин есть в прошлом тайна, которая, скорее всего, разрушит их семью, если вовремя не вмешаться.
«Моя чужая дочь» — запутанный психологический роман с детективной интригой, которая держит читателя в напряжении до самого конца. Драмы нескольких людей сплелись воедино, и, чтобы распутать этот клубок, понадобятся любовь, терпение и умение прощать.

Отрывок из книги

Молоко потекло секунд через тридцать после того, как я осознала, что моего ребенка украли. Помню, на ум пришла глупейшая мысль о белесых пятнах, которые неизбежно затвердеют на блузке к моменту встречи с родителями мужа. Перед еженедельным визитом к свекру со свекровью я завернула в супермаркет за фальшивым домашним пирогом. Рассчитывая убедить Шейлу, будто вынула чудо выпечки из собственной духовки, я даже захватила блюдо и нарядную салфеточку. А когда вернулась к машине (я и отошла-то на две минуты, клянусь, на две минуты, потому что езда убаюкала мою горластую Наташу), детское креслице на заднем сиденье было пусто. Теплая вмятина от ее тельца да след детской отрыжки на обивке — и все.

Уронив коробку с пирогом на заиндевевшую землю, я обыскала машину, отметая одну бестолковую мысль за другой. Что, если я все же взяла Наташу с собой и забыла в тележке супермаркета? Или какую-нибудь чувствительную старушку умилили розовые щечки и пухлые губки? Неужели у меня настолько ранняя дочь, что, когда я ее найду, все вокруг поразятся, как это младенец восьми недель от роду выбрался из машины и отправился на прогулку? А может, Энди по пути к родителям заметил мою припаркованную машину и где-нибудь поблизости тетешкает Наташу? Ему-то разрешено, он ведь отец.

Машину я точно закрыла.

Я сильно стукнулась макушкой о крышу, когда выбиралась из салона, наконец признав, что Наташи там нет. Сколько драгоценных секунд потрачено зря.

В следующий миг потекло молоко, в ноющей груди вспыхнул пожар, затушить который можно, лишь покормив ребенка. Вот только ребенка я потеряла. По-зимнему низкое солнце слепило глаза, пока я прочесывала взглядом окрестности в поисках Наташиного личика, выглядывающего над плечом ее отца. Сейчас… вот сейчас нахлынет волна облегчения, потому что моя дочь нашлась. Сейчас я пойму, что с ней не случилось того, чего я так боюсь, потому что моя искаженная реальность вовсе не реальна.

В этой части парковки было до странности безлюдно, лишь пожилая пара возилась у машины, складывая пакеты с продуктами в багажник.

— Энди… — просипела я, будто внезапно сраженная бронхитом.

Густая слюна комом стала в горле; хватая ртом ледяной воздух, я с каждым вдохом обжигала глотку. Нужно осмотреть всю площадку, заглянуть во все уголки… Но стоило только повернуть голову, как глаза застилал туман, а в ушах раздавался пронзительный свист. И тогда я превратилась в разъяренную самку.

— Таша!

На этот раз горло мне подчинилось, издав звериный рык. Я застыла, широко расставив ноги, стиснув кулаки, выдвинув вперед плечи. Миг спустя я уже металась между машинами, вытянув шею, на пределе голосовых связок взвизгивая имя дочери. По дороге напала на стариков-супругов, те в ужасе вскинули руки, — теперь-то ясно, что они приняли меня за грабителя.

Читать полностью